Первыми начали сдавать позиции десептиконы. Они медленно, но неизбежно отступали под огнем. Однако автоботы не спешили теснить их, оставаясь на прежних рубежах. Изредка Джаз или Бластер делали попытки вылазок, но вскоре снова возвращались - десептиконы реагировали на это быстро, молниеносными очередями, плавя почву под ногами смельчаков. Бой длился несколько земных часов, и обе стороны находили утомительным то, что силы были равны. Но самое обидное - этот бой был бесполезным. Автоботы так и не смогли отбить уже разрушенную теплоэнергостанцию, а десептиконы, как оказалось в последствии, воевали почти не за что - на ней не оказалось того запаса энергии, на который рассчитывали фиолетовознаковые, а того, что было, не хватало даже для восстановления уровень энергона, потерянного в этом бою.
Взрывы гремели. Но уже для многих они не создавали этого жуткого ощущения разрыва искры, а стали какой-то своеобразной обыденностью. Не повезло только тем, кто застрял где-то между позициями сторон. Им, беднягам, приходилось выкручиваться по-своему. Спрингер, который еще на первых минутах схватки, вырвался вперед, теперь никак не мог уйти обратно. Прикрываемый небольшой ландшафтной возвышенностью, он только и успевал уворачиваться от пролетающих мимо пуль и снарядов. В самой западне оказался еще и верткий Блерр, от нетерпения надавать заклятым врагам подобравшийся к самой станции - позиции десептиконов. Перестрелка велась на немногих участках поля. Взрывы раздавались не так часто и пули редко попадали в цель. Теперь многие считали своим долгом просто делать вид, что они воют. Их командиры уже давно не отдавали никаких приказов и почти превратились в нейтральных наблюдателей, практически предоставляя своим войнам самим принимать решения и делать ходы.
Оптимус терпеливо наблюдал за происходящим. Лицо, и так закрытое маской, было слишком бесстрастным, а оптика горела ровным синим светом. Изредка он прохаживался взад и вперед, но все чаще оцепенело стоял на одном месте. Манипуляторы висели по обе стороны корпуса - не было никаких жестов, рукоплесканий, взмахов и вообще чего-либо эмоционального. Такое состояние было несвойственно Оптимусу, но теперь этого никто не замечал. Никто кроме одного. Мираж был из числа наблюдателей и, как военный высшего чина, был в «свите» Прайма. Сине-белому разведчику не нужно было вступать в активные боевые действия. Одной из причин был тот факт, что все необходимое было уже задействовано, а большего пока не требовалось. Честно сказать, ему не очень то и хотелось - в душе он был далеко не воякой. Боевые действия его не очень занимали, и, то ли для того чтоб отвлечься, то ли по каким-то еще причинам, но именно он и именно теперь обратил внимание на своего лидера. Мираж прекрасно знал корень такого поведения Прайма. Однажды Оптимус завел с ним необычный разговор. Тогда разведчик толком и ничего не понял из услышанного, однако, осмыслив и обдумав это в последствие, разведчик уловил в своем лидере что-то неладное.
Постепенно боевые действия прекратились. Тут уже нечего было делать представителям ни одной из сторон, и потому все разбрелись по базам. Что удивительно, десептиконы даже не одарили автоботов прощальным залпом - то ли вместе с усталостью к ним пришло равнодушие к жизням врагов, то ли залп давать было уже нечем...
Вернувшись в Арк, большинство автоботов, уставших от долгой, однообразной перестрелки, разошлись по своим отсекам на перезагрузку. Только немногие, кто оставался на базе во время нападения, пошли на караул. Эта мера предосторожности была совершенно бесполезна, по той простой причине, что сейчас на них не нападет ни один десептикон. И потому Оптимус отдал приказ всем идти на отдых. Это скорее предложение, чем приказ было принято беспрекословно.
Когда весь Арк погрузился в оффлайн, была уже глубокая ночь. Она, с ее бескрайним звездным ковром, волшебно переливающимся от глубокого аквамарина до ярко-фиолетового, только убеждала в грандиозности бесконечной вселенной. А как преображалось все вокруг, когда феерический свет этого неба подал на поверхность Земли... Равнины, холмы, дороги, прежде мертвые становились живыми, обтекаемые лунным светом. Будто бы одушевленные, они начинали струиться и колыхаться в одном общем ритме ночи.
Оптимус очень любил наблюдать это земное чудо. Он понимал, что это всего лишь оптический обман, и весь этот пейзаж будто бы движется только из-за перемещения луны или ветра. И все же он заставлял себя забыть этот пугающий своей холодной логичностью факт и видеть все как есть, не анализируя.
Конечно, на его родной планете небо, как ему казалось, было еще более непостижимым. Но здесь, вместе с этим живым пейзажем, все было иначе. Созерцание его наводило меланхолию, а вслед за ней приходила тупая расслабленность и ностальгия по Кибертрону. А потом наблюдение превращалось в бессмысленное смотрение в никуда.
Вот и сейчас он безвольно остановил свой взор на темном кусочке вселенной, который показывался из иллюминатора его отсека. Мысли лениво, но неизбежно приходившие в его процессор, были всегда одни и те же…
Оптимус всегда с неохотным бременем принимал тягости лидерства, но сейчас, когда обстановка на фронте приобрела излишне затяжной характер, эти мысли просто не давали покоя его процессору.
Неизвестно сколько еще времени мог так просидеть Оптимус, если бы не резкий звук вырвавшегося из винт. системы воздуха, который вывел автобота из состояния близкого к апатии. Сначала мех машинально проверил состояние своих систем, но убедившись, что ничего автономно не срабатывало, он резко вскочил с места, обернувшись. Это сработали не его механизмы. А если нет, то чьи же?.. Позади платформы, тщательно спрятавшись в тени, стоял трансформер. Пока было не ясно кто именно, но, по крайней мере, автобот – оптика горела хоть и бледным, притушенным, но голубым светом. Мех вышел на свет, который тут же обозначил сине-белую окраску разведчика.
- Мираж? – эта фраза мало походила на вопрос. Скорее удивленное утверждение. Наверно, сказалось длительное пребывание Оптимуса в полуоффе. Как такового ответа не последовало, но Мираж замялся на месте, опуская голову.
Взгляд. Взгляд, которым смотрел сейчас на него Оптимус, не поддавался какому-либо анализу логических цепей разведчика. Мягкий, теплый, миролюбивый, спокойный, притягивающий… Мираж не мог не терять самообладание, глядя Прайму в оптику. Только истинный лидер способен так смотреть, почти гипнотизировать, завораживать взглядом. Все же, миражу было неловко. Даже очень. Решение, которое он принял давно, почти сразу после того разговора с Праймом, не могло подвергаться отклонению – это был его… почти долг. Он должен был сделать это. Не как солдат или подчиненный, нет. Как друг. Даже может быть он испытывает к Оптимусу что-то большее, чем верная дружба… Да, наверное. Ведь тогда бы ему такое и в голову не пришло. На этих мыслях Мираж поднял голову и снова заглянул в эту оптику. Тут Прайм вывел их обоих из нелепого замешательства:
- Ты что-то хотел узнать? – снова усаживаясь на платформу, спросил он.
Мираж еще немного помедлил, а потом, садясь рядом с Оптимусом и будто бы не слыша вопроса:
- Мм… Что о чем думаешь? - добавил он, обернувшись к лидеру.
- Да так…
Мираж только вздохнул. Они просидели так еще некоторое время.
- А ты тут давно? – спросил, наконец, Оптимус.
- Я… я не засекал, - оправдался разведчик, переводя взгляд с иллюминатора на Прайма. Тот только усмехнулся.
Комментариев нет:
Отправить комментарий